Чистая совесть

«Футбол-Хоккей», 1968

Еще в 1961 году Вячеслав Амбарцумян (ему был тогда 21 год) вошел в число «33 лучших» и выступал на месте правого инсайда в сборной СССР. Игрокам его поколения довелось на себе испытать все тактические метаморфозы последних лет. Освоение новых систем, искания тренеров – практиков и теоретиков – на поле осуществляли они, игроки, пришедшие в большой футбол при «дубль-ве», с интересом и даже увлечением принявшие бразильскую систему.

Вячеслав Амбарцумян по итогам сезона 1968 года был признан лучшим центральным полузащитником. Однако распределение по амплуа в современном футболе весьма условно. Амбарцумяна с таким же правом можно было посчитать и левым, и правым хавбеком. Оценивая же игроков, так сказать, не по штатному расписанию, а по их игровой манере, мы привыкли выделять диспетчеров. К таким игрокам, от которых в первую очередь требуется умение разбираться в тонкостях футбола, быть инициаторами комбинаций, держать в своих руках «нити» игры, всегда относился спартаковец Амбарцумян.

– Труднее ли сейчас стало диспетчеру?

– Вы знаете, слово это уже, по-моему, стерлось. И не от частого употребления, а по причинам чисто футбольным. Диспетчерами обычно были игроки, свободные, от иных заданий. Когда к нам пришла бразильская система, то прототипом диспетчера считался Диди. Правда, уже вскоре стало ясно, что эту. роль не обязательно должен выполнять полузащитник, а может, например, и один из центральных нападающих. Все зависело от способностей, если хотите, от склонностей игрока.

– И чаще всего диспетчерами становились бывшие инсайды?

– Только те, кто и до этого отличался пристрастием к комбинационному розыгрышу. Скажем, такие инсайды, как Исаев и Мамыкин, при бразильской системе могли играть выдвинутыми вперед центрфорвардами, а Сальников, Батанов, Короленков – полузащитниками – диспетчерами. Иванов же, например, стал центральным нападающим. Но разве он не был и диспетчером?

– Тем, кто перешел в полузащиту, видимо, больше пришлось перестраиваться.

– Пожалуй, да. Увеличился объем работы, шире стал маневр, надо было приобретать новые навыки, в частности, совершенствоваться в отборе мяча.

– А потом, когда полузащитников прибавилось, когда на смену бразильской системе пришли новые расстановки?

– Играть в средней линии стало еще труднее. И это связано не только с тактикой, но и с увеличением скорости игры, с возросшей интенсивностью. Объем работы снова увеличился. Требования к каждому игроку стали такими, что не случайно появилось слово «универсализм».

– И тогда, вы считаете, исчезли диспетчеры?

– Как самостоятельная единица – да. Потому что невозможно, иметь игрока, который бы только распоряжался мячом, организовывал действия нападающих. Это должен теперь уметь делать каждый полузащитник, да и форвард тоже. Не всем для этого хватает опыта и мастерства, в когда сейчас в команду приходит молодой футболист, оценивают не только его технические и скоростные возможности. Тренеры приглядываются: а как он понимает игру, каков он в подыгрыше? Это, мне кажется, принципиально новое явление, ведь раньше считалось, что только опытные футболисты должны вести игру, направлять молодых. А сейчас у всех полузащитников в той или иной степени есть комбинационная жилка. Папаев, Киселев, Мунтян, Сахаров… Но их ведь не называют диспетчерами!

– Кроме Мунтяна…

– Потому что он просто выше классом. Ну, наверное, можно так сказать: исчезли ярко выраженные диспетчеры и их обязанности выполняют в каждой команде несколько игроков. И чем больше способных на это, тем лучше.

– Выходит, диспетчеров стало больше?

– Главное, они должны гораздо больше действовать на поле, чем прежде. И поэтому их игровые обязанности нельзя ограничивать одним этим словом. Каждый полузащитник начинает с того, что старается подавить активностью своего непосредственного соперника, за которого он отвечает почти так же, как защитник за форварда.

– Значит, например, в матче «Спартака» с киевским «Динамо» вы отвечаете, примитивно говоря, за то, чтобы Мунтян не забил гол, а он – за то, чтобы не забили вы?

– В принципе да. Вот мы вышли на исходные позиции в центре поля. У нас две задачи – сыграть в матче самому и не дать сыграть своему сопернику. В зависимости от способностей игрока, от его роли в команде вторая задача может выйти на первый план. Бывает, тренер говорит футболисту: «Для тебя главное – не дать сыграть противнику, а уж затем попытайся сыграть сам».

– Но, наверное, ни вам, ни Мунтяну так не говорят, а ставят задачу «подавить активностью». В чем это выражается конкретно?

– Это значит, что надо постараться заставить соперника перейти к оборонительным действиям. Если Мунтян, скажем, на первых минутах пару раз остро открылся, ворвался в опасную зону, партнеры скажут мне: «Следи за ним, не зарывайся». Я какое-то время не буду рисковать, стану больше действовать в глубине, не ходить далеко вперед. Значит, я уже не помогаю своим форвардам, инициатива у моего соперника, то есть он меня переигрывает. В подобной ситуации очень важно, чтобы партнеры проигрывающего поединок полузащитника активнее действовали впереди, могли наладить атаку и таким образом проявили бы свои организаторские способности. Тогда можно сообща как бы компенсировать локальную неудачу и дать возможность товарищу перехватить инициативу у своего соперника.

– С этого начинается коллектив…

– Вот именно. Но только начинается.

– В чем еще он проявляется?

– Скажем, по ходу игры к оказался далеко впереди, а мы потеряли мяч. Осянин тут же рывком метров на тридцать возвращается назад, чтобы занять мое место в обороне, пока я возвращусь. Когда же, к примеру, Крутиков устремлялся в атаку, мне порой доводилось его выручать. Иногда успеешь сказать «спасибо», чаще бывает не до этого, но, конечно, испытываешь благодарность к выручившему тебя партнеру и готов в ответ поступить так же. Если же игроки начинают считать, кто кого и сколько раз выручил, тут добра не жди. В общем, товарищеские отношения на поле проявляются незаметно, и на них стоит игра. С другой стороны, хочешь, чтобы тебе помогали,– играй для команды, а не для себя. Предположим, я начну рьяно идти вперед, без конца терять мяч, а Осянину придется все время за меня отрабатывать – что получится?

– Однако полузащитники «Спартака» на передней линии бывают не реже нападающих. Игру вашей шестерки хавбеков и форвардов даже окрестили каруселью. – Мы, конечно, заранее названия не придумывали, со стороны виднее, но принцип был, пожалуй, именно такой – круговая порука. Трем форвардам поставили задачу находиться в беспрерывном и, главное, разумном движении, при этом внимательно следить за подключениями полузащитников, атакующие стремления которых тренеры не сдерживали. Да, мы часто выходили вперед, а нападающие по ситуации оказывались в средней линии. Внешне это, видимо, и выглядело каруселью. Однако разделение функций у нас было строгое, и наша игра отнюдь не пример, как некоторые полагают, полнейшего универсализма. Его вообще надо понимать, по-моему, так: не делать все, но когда надо – сделать. Поэтому и Хусаинова я, например, считаю чистым нападающим. А то, что он к тому же много играет в глубине, это проявление его индивидуальности.

– Была ли такая игра для «Спартака» открытием?

– Нет, скорее, развитием того, что было найдено в 1963 году. Собственно говоря, уже в 1962 году, когда мы сделались чемпионами, мы несколько матчей провели с расстановкой 1+4+3+3, но тогда этого никто словно не хотел замечать. В 1963 году мы очень плохо стартовали. И вот Никита Павлович Симонян предложил окончательно отказаться от классической бразильской расстановки.

В полузащите стали играть Логофет, Фалин и Нетто, а в нападении – Хусаинов, Севидов и я. Для соперников это, видимо, оказалось неожиданностью, и мы тогда матчей двадцать прошли без поражений. Тому подбору игроков, который был в «Спартаке», такая система игры больше подходила, чем бразильская.

В сезоне же 1966 года «Спартак» вдруг попытался снова сыграть 1+4+2+4. Двумя полузащитниками были Логофет и я. Отчетливо помню, как трудно нам приходилось даже в матчах с более слабыми командами. Мы вдвоем ничего не могли поделать в середине поля с тремя хавбеками соперника. Эта история, по-моему, поучительна. Во-первых, мы потеряли два года, пока вновь обрели игру. Во-вторых, обидно, что отказались от собственной находки. Дело тут вовсе не в приоритете, а в том, что мы нашли свою игру, но стали от добра искать добра. Наконец, это был естественный шаг – укрепление средней линии, и к этому очень скоро пришел футбол. А может быть, не пришел, а вернулся, потому что еще при «дубль-ве» в середине поля действовала четверка игроков – два хавбека и два инсайда.

– Пока мы говорили только о прошлом. Но прежде чем заглянуть в будущее, переходный вопрос – кто ваш идеал?

– Нетто и Чарльтон. Потому что, какая бы тактика ни была, как бы ни мудрствовали тренеры, все же на первом плане всегда было, есть и будет мастерство игрока. Вот мы с вами говорили об активности, об опеке. Тренеры всех команд наверняка давали установку выключить Нетто из игры. Но это никому не удавалось. Он всегда подавлял активностью, а не его подавляли. Вспомните, у него всегда был мяч, потому что он легко освобождался, легко обводил одного-двух соперников. Когда есть мастерство, любую задачу можно выполнить. У Чарльтона тоже всегда мяч, а ведь его, наверное, опекают, как никого другого. Все почему-то отмечают его работоспособность. Но разве работает он больше, чем, скажем, Стайлз, Болл или Питерс? А выделяется все же он. Мастерством!

– Каким бы вы хотели видеть «Спартак»?

– О будущем не скажешь без ссылок на прошлое. Хотя бы на сезон 1968 года. Хочу, чтобы мы всегда играли так, как с киевским «Динамо» в первом круге, с московским «Торпедо» во втором, с московским «Динамо» в обоих матчах. Из этих четырех встреч, обратите внимание, мы победили только в одной. Так что я имею в виду не результат, а качество игры. От этих матчей наверняка получили удовлетворение и наши соперники, и зрители.

– А чего бы хотели вы лично добиться как игрок?

– Знаете, говорят, что у каждого тренера должна быть своя команда-мечта, которую бы он стремился создать. Но, по-моему, такая мечта должна быть и у игроков: команда, в которой игрок бы стремился играть. Поэтому я не мечтаю о чем-то необыкновенном, а просто очень хочу провести как можно больше матчей в «Спартаке». Не обязательно, повторяю, всегда побеждать, но хочется всегда покидать поле с таким чувством, что ты не зря выходил на него полтора часа назад. С чистой совестью…