Валентин Блиндер: «Полностью я так и не раскрылся»

«Футбол плюс», 06.1994

Болельщики со стажем до сих пор вспоминают 60-е годы — времена острого соперничества двух одесских футбольных команд — СКА и «Черноморец». С ностальгическим вздохом произносятся имена великолепных мастеров — Алексея Попичко, Виктора Метельского, Василия Москаленко, Дмитрия Подлесного, Анатолия Двоенкова и других. Что же с ними стало? Как сложилась их судьба? Где они сейчас? На эти вопросы и будут отвечать материалы под рубрикой «Кумиры прежних лет». Первым гостем этой рубрики стал бывший игрок СКА, мастер спорта СССР Валентин Блиндер.

— Валентин Ильич, Вы в спортивном мире довольно известный. Ваше имя и сегодня упоминается в футбольных справочниках и изданиях в ряду известных мастеров кожаного мяча Украины. А с чего всё началось?

— Я вырос на Пересыпи. Детство пришлось на военные и послевоенные годы, и у нас, мальчишек того района и той поры, всего-то и радостей было — голуби да футбол. Увлечение голубями обошло меня стороной. Ну а футбол... Любой уголок во дворе, любая полянка служили нам площадкой для игры в мяч. А играли мы с раннего утра до позднего вечера, что не мешало с отличием закончить школу. И не потому что у меня какие-то особые способности, — просто считаю, что всё нужно делать добросовестно. Когда же стали проводить соревнования на первенство города среди клубов, я, естественно, очутился в детской команде ЗОРа, так как заводской стадион был совсем рядом с домом.

После школы учиться дальше не пошёл (на это были свои причины). Работал и играл за первую заводскую команду. Потом призвали в армию. Попал в клубную команду СКА. Через два года Николай Герасимович Шкатулов пригласил меня в штатную команду.

— И как Вас там приняли? Не «давили» ли новичка старожилы команды? Как-никак они люди довольно известные, и не только в Одессе, а Вы пришли как конкурент на место в основном составе...

— Ну, во-первых, я для них не совсем чужим был. Меня и раньше приглашали на тренировочные сборы, подпускали в некоторых контрольных играх. Во-вторых, баталии на уроавне дворового и городского футбола кое-что в плане выработки характера мне дали, и за себя я мог постоять. Да тут ещё и наш капитан Виктор Метельский стал опекать меня. Наверное, потому, что он такой же, как и я. В общем, отнеслись ко мне с пониманием — скажем так. У меня появился шанс, и команда дала мне возможность им воспользоваться.

— Я помню Ваше появление на левом фланге армейского нападения. Нужно сказать, что для новичка Вы выглядели далеко не робким...

— Я вообще-то до этого всегда играл левым инсайдом. И до сих пор убеждён, что это было моё место. Наигрывать же меня стали на место левого края. Взрывной стартовой скорости, какой, без сомнения, должен обладать настоящий крайний, у меня не было. Уже потом, в процессе тренировок и игр, я её чуть нарастил. Кроме того, у меня был приличный по силе и точности удар со средней дистанции. И это была одна из сильных сторон моей игры. А уйдя на край, я потерял возможность в полной мере использовать его. Словом, считаю, что из-за этого как футболист не полностью реализовал себя. Я не подносчик снарядов. Я скорее наводчик.

— Ну, Вам-то грех жаловаться! Играли в одной из лучших команд первой лиги, в высшей лиге бывшего Союза, призывались под знамёна различных сборных Украины, имели своих почитателей...

— Да не кокетничаю я (с досадой)! Просто сам тренировочный процесс в наших командах был рассчитан на поток, а не на раскрытие индивидуальности футболиста. Вот вам пример. Помните игрока западногерманской сборной Румменигге? Ведь таланта в нём — так только разве что умение трудиться да отличные физические данные. Однако всё вышколено, выверено до миллиметра. Вот здесь следует отдать — отдаёт, тут побороться — борется. И делает всё вовремя — и отдаёт, и борется... Довёл всё до автоматизма. И звезда. То 6ишь все его сильные стороны отшлифованы тренингом до блеска. А вот у нас в команде на закате своей карьеры играл Герман Неверов. Уже по тому, как он подходил к мячу, как работал с ним, чувствовался Игрок. В лучших его матчах — фейерверк импровизации, неожиданные ходы, прекрасное видение поля. Спрашиваю как-то: много ли работал, чтобы научиться этому? Нет, отвечает, почти ничего, таким родился... Я всё это рассказываю к тому, что если бы кто-то помог Герману развить и отшлифовать его сильные стороны, то футбольный мир, возможно, знал бы Неверова ничуть не хуже, чем Румменигге.

— Понятно. Вернёмся, однако, к СКА. Известно, что в послевоенных футбольных коллективах образовательный ценз игроков был, мягко говоря, не очень высоким. И понятно почему. Было ли Вам интересно общаться с товарищами по команде в свободное от игр время?

— Ну, во-первых, я никогда не считал себя умнее других. Этого даже в мыслях не было. Мои партнёры, может, не были грамотеями, но зато были по-житейски мудрыми людьми. Кроме того, у нас в команде учёба всячески поощрялась, и тот, кто хотел иметь какое-то образование, мог получить его.

— Ну а Вы?

— А со мной вообще занятная история произошла. Поддавшись общему порыву, я решил поступить в сельхозинститут. От нашей базы институт был в нескольких шагах. Это, по-видимому, и сыграло определяющую роль в моём тогдашнем выборе. Ну, я успешно сдал вступительные экзамены (без посторонней, кстати, помощи) и был принят. Потом, поняв ошибочность выбора, перестал ходить на занятия. А с тренировками, поездками, играми забрать документы всё не находилось времени. И вдруг в «Комсомольской искре» появляется заметка, в которой меня клеймят за... студенческую нерадивость: мол, Блиндер меняет футбольное поле на колхозное без всякого чувства ответственности за будущую профессию. Словом, ославили на всю Одессу. Время, чтобы забрать документы, у меня вскоре нашлось...

— У Вас были близкие друзья в команде?

— (После некоторого раздумья) Пожалуй, нет. Я вообще не очень общителен. Это, наверное, от оккупации осталось. Разве что с Эдиком Масловским сблизился.

— Вот Вы считаете свою футбольную судьбу не очень удачной. Тем не менее, насколько мне известно, этого «неудачника» хотели видеть в своей команде многие тренеры.

— Ну, многие не многие, но предложения от других клубов поступали. После сезона шестьдесят первого года — одного из самых удачных моих сезонов — последовало приглашение от самих киевских динамовцев. Я даже ездил туда на переговоры. Потом как-то ко мне домой приходил Анатолий Фёдорович Зубрицкий, тогдашний тренер «Черноморца». Были и другие лестные предложения. От всех я отказался. Отказался даже тогда, когда нас, пятерых футболистов СКА — Щупакова, Пивикова, Москаленко, Каракозова и меня, вызвали в обком партии и настоятельно просили перейти в «Черноморец».

Жалею ли, что никуда из СКА не ушёл? Не знаю. Просто я такой человек: вот это — моя семья, и я с ней делю её судьбу, а вот это — моя команда, и вместе с ней я возношусь или падаю.

— Вы как-то незаметно ушли из футбола...

— Говорят, что наши недостатки суть продолжение наших достоинств. Я очень любил тренироваться. Отдавал тренировкам все силы без остатка. Считал: чем больше я тренируюсь, тем быстрее стану прогрессировать. И поэтому всегда был перетренированным. Естественно, к концу матча «подсаживался». Но стоило мне из-за пустячной травмы отдохнуть денёк-другой — на очередной игре летал как на крыльях. Мне бы проанализировать ситуацию, а я продолжал в прежнем духе. В результате порвал «ахиллы» сначала на одной ноге, потом на другой. В то время команда шагнула в высший футбольный класс, и я почувствовал, что с новыми нагрузками моим ногам не справиться...

— И как же сложилась Ваша дальнейшая жизнь?

— Футбол довольно долго не отпускал. Я тренировал ребятню в ДЮСШ, команду «Продмаша» и, наконец, СКА. Но вскоре понял, что не всё и не всегда в командах мастеров зависит от тренера. Как я уже говорил, школу я закончил с медалью. Она давала мне привилегии при поступлении в вуз. Вместо четырёх вступительных экзаменов на химфак университета я сдавал один — химию. Сдал на отлично и стал студентом вечернего отделения. Учился и работал лаборантом на одной из кафедр. И университет окончил с отличием. Чем горжусь, ибо поблажек никаких не имел. После окончания университета занимался научной работой. Затем защитил кандидатскую. Сейчас работаю старшим научным сотрудником в Физико-химическом институте. Имею печатные работы, изобретения. Словом, то, что положено иметь учёному. И ещё у меня жена и двое сыновей. Внук подрастает, вот-вот в школу пойдёт.