Для него не существовало понятия «мертвый мяч»

«Футбол», 07.2003

Заслуженному мастеру спорта, чемпиону Олимпийских игр 1956 года в Мельбурне Борису Разинскому исполнилось семьдесят лет. Почти сорок из них я знаком с ним, уникальным игроком и человеком, с которым, так уж повелось, мы всегда разговариваем на «ты». Его футбольная уникальность заключалась прежде всего в том, что, будучи одним из лучших наших вратарей второй половины пятидесятых годов XX века, он мог успешно играть и в нападении, обладал качествами таранного форварда, нередко забивал голы.

Но, наверное, больше всего ласкали его слух высказывания известных коллег по вратарскому искусству, в частности, киевлянина Олега Макарова: «Борис играл красиво, эффектно, особенно нравились болельщикам его высокие акробатические броски за мячом», Анзора Кавазашвили: «Для Бориса не существовало понятия «мертвый мяч». Он настолько был прыгуч, что мог отбить мяч, летевший в «девятку», находясь доже в противоположном углу. Умел снять мяч с головы нападающего, пролетев в прыжке чуть ли не всю штрафную. Такая игра доставляла истинное наслаждение зрителям».

Подобных высказываний было немало. Такой осталась и в благодарной памяти болельщиков игра Бориса Разинского, которого мы сердечно поздравляем с его юбилеем и желаем здоровья, долгих лет жизни.

– Наверное, читателям будут интересны твои воспоминания о футбольном детстве и юности.

– С футболом я познакомился, когда мы с мамой оказались в эвакуации, в Новосибирской области. Отец тогда был на фронте. Он начал летать еще до войны, ведомым у знаменитого Анатолия Серова (его имя до недавнего времени носил проезд в самом центре Москвы). За Халхин-Гол Серов получил Золотую Звезду Героя Советского Союза, а мой отец – орден Красного Знамени.

Отца, кадрового офицера, часто переводили с места на место. Естественно, вместе с семьей (после моего рождения в Люберцах мы оказались на Дальнем Востоке). Я везде, когда подрос, играл в футбол. В Туле стал выступать за настоящую команду, правда, детскую, под названием «Пищевик». Потом в нашу жизнь вошел поселок Выползово в Вологодском районе Калининской области. В местном гарнизоне все увлекались футболом, благодаря репортажам Вадима Синявского болели за «команду лейтенантов», а я играл центральным нападающим, мечтал стать Бобровым.

В школе увлекался историей, литературой, но особенно нравилась физкультура, играл в футбол, в волейбол, занимался легкой атлетикой. Поэтому в 1951 году, окончив десятилетку, решил поступать в Московский институт физкультуры. Отвез в столицу документы, дождался вызова на вступительные экзамены, которые успешно сдал.

Уже после первых занятий меня включили в одну из волейбольных команд института. Моя игра устраивала тренеров и партнеров: прыгуч, резок, хорошая реакция на мяч. Вскоре пригласили в молодежный состав ЦДСА, где мне довелось играть вместе с будущими «звездами» Юрием Чесноковым, Виталием Коноваленко. Ко мне приглядывались тренировавшиеся на соседней площадке игроки сборной СССР Гиви Ахвледиани, Константин Рева, Семен Щербаков (с ним я подружился на всю жизнь, до самой его безвременной кончины).

Наверное, мог стать потом неплохим волейболистом, если бы однажды меня не занесло в Сокольники, где на своем уютном стадионе (его при Хрущеве снесли, чтобы возвести здание для американской выставки) занимались футболисты ЦДСА. Нападающие безжалостно расправлялись с вратарями Владимиром Никаноровым и Виктором Чановым – со временем отцом двух известных голкиперов (один из них, Вячеслав, сейчас работает с вратарями в команде ЦСКА). Били с разных дистанций, норовя попасть в «девятку», делали навесы, пробивали пенальти.

Никаноров первым закончил тренировку, а как только Чанов отошел в сторонку перешнуровать бутсы, несколько парней, в том числе и я, встали в опустевшие ворота, чтобы отражать удары еще не намеревавшихся заканчивать тренировку игроков.

Я ловко среагировал на сильный удар. По-моему, пробил Константин Лясковский, бывший тогда одним из помощников Аркадьева (а до этого играл за армейцев без перерыва с 1928 года!). Он предложил мне остаться в воротах, после новых ударов, парированных мной, подозвал к себе и задал несколько вопросов, что-то записывая в своем блокноте…

С января 1952 года я начал регулярно тренироваться вместе с мастерами ЦДСА, но игроком основного состава стал через два года. Поначалу весь сезон играл за армейскую команду, выступавшую в чемпионате столицы. Мы заняли второе место, имея в составе группу известных хоккеистов, включая Владимира Меньшикова, Владимира Елизарова, во главе с великим хоккейным защитником Николаем Сологубовым.

В 1953 году я оказался в объединенной команде Вооруженных Сил, составленной из футболистов, прежде выступавших за ЦДСА, ВВС, ВМС и МВО. После шести туров она прекратила свое существование, и меня вместе с бывшими игроками ЦДСА Анатолием Башашкиным и Михаилом Переваловым по распределению направили к спартаковцам, которые тогда выиграли первенство страны (я участвовал лишь в одном матче). Василий Соколов, спартаковский тренер, доверил мне пост в воротах против сборной Румынии (в Москве) и против чемпиона Болгарии ЦДНА (в Софии).

Возвратившись из Болгарии, узнаю, что министр обороны маршал Булганин подписал приказ о воссоздании команды ЦДСА. И в начале 54-го года я оказался на ее организационном собрании.

– Кто пришел играть, кто был тренером?

– Тренерами стали два бывших игрока еще ЦДКА Григорий Пинаичев и знаменитый Григорий Федотов, на протяжении двух последних перед расформированием сезонов ассистент Аркадьева. Два Григория были очень дружны друг с другом, во многом благодаря этому у нас в ЦДСА установилась атмосфера дружбы и товарищества, несомненно, сказавшаяся на результатах по существу заново созданной команды.

Из прежнего победного состава «лейтенантов» остались Никаноров, Башашкин, Нырков, Петров и Демин. Но в основном составе Никаноров за весь сезон не появился ни разу. Демин провел лишь 4 игры. Зато три других игрока служили прекрасным примером для нового поколения в ЦДСА. Юрий Александрович Нырков, будущий генерал-майор, несмотря на очную учебу в Военной академии бронетанковых войск, пропустил лишь один матч. Только дважды отсутствовал Башашкин.

В команду ЦДСА зачислили нескольких бывших игроков ВВС и МВО. Из «Динамо» вернулся Бузунов. За нас стал выступать Валентин Емышев, двукратный чемпион СССР (в составе «Спартака»). Появились футболисты, чьи фамилии еще ничего не говорили болельщикам – Виктор Дородных и Александр Гришин (из нашего молодежного состава), Анатолий Крутиков и Анатолий Савин (оба из московского «Химика»), забивший в чемпионате пять мячей, из которых два он послал в ворота «Локомотива» (мы победили со счетом 2:0).

– Напомни, пожалуйста, как играла команда ЦДСА в первое после возрождения время?

– На протяжении четырех сезонов, когда с нами работали Пинаичев и Федотов, мы не смогли подняться выше третьего места, но и ни разу не опустились ниже шестого, которое заняли в первый после восстановления год. Для меня самым памятным сезоном из тех семи, что я играл за армейцев, был 55-й год, когда помимо бронзовых медалей мы выиграли Кубок СССР. Тогда меня пригласили в сборную страны, в игре с французами я заменил Яшина.

В 57-м году мы финишировали пятыми, набрав 27 очков, в то время как «Торпедо», «Спартак» и «Локомотив», имея по 28 очков, поделили 2-3-4-е места. Армейцы закончили тогда сезон на месяц (!) раньше этих трех команд, у них оставались несыгранными по два матча (встречи между собой). Они потом играли на протяжении недели в Тбилиси, и вышло так, что у каждого клуба оказалось на очко больше, чем у нас. Конечно, мы расстроились таким исходом чемпионата, а тут нас еще постигло большое горе: присутствуя на матчах в грузинской столице, простудился, заболел и вскоре умер Григорий Иванович Федотов.

Годом раньше, глядя на игру нашей команды (об этом мне рассказывал Пинаичев), Федотов воскликнул: «Уж на что были сильны мы, «лейтенанты», а эта команда играет лучше!»

– Но почему все-таки Пинаичева после смерти Федотова освободили от должности старшего тренера?

– Нашим именитым болельщикам с маршальскими и генеральскими погонами тогда казалось, что мы топчемся на месте и виной тому – неудовлетворительная работа тренеров. Встал вопрос о замене Пинаичева. В министерстве обороны посчитали наиболее достойной кандидатуру Бориса Андреевича Аркадьева, с именем которого была связана целая эпоха в истории армейской команды. А сам он недавно принимал поздравления в связи с победой «Локомотива» в розыгрыше Кубка СССР. Это обстоятельство ускорило назначение Аркадьева старшим тренером ЦСК МО (так уже второй год называлась команда). Вторым тренером назначили Всеволода Михайловича Боброва, незадолго до этого начавшего работать начальником нашей команды.

– Но сочетание в тренерском штабе Бориса Андреевича и его любимого в ЦДКА игрока не привело к прогрессу команды…

– Сначала мы в третий раз за пятилетие стали бронзовыми призерами, а затем среди 12 команд заняли 9-е место. Если в первые послевоенные годы питомцам Аркадьева приходилось вести борьбу за первенство лишь с московскими динамовцами, то теперь сильными составами обладали два клуба – «Динамо» и особенно «Спартак», попеременно становившиеся в ту пору чемпионами. Сильными игроками, которых вскоре стали называть «звездами», обладали динамовцы Киева и торпедовцы Москвы – чемпионы ближайших лет.

В условиях обострившейся конкуренции Аркадьев не имел выдающихся, как прежде, игроков, ему, по его признанию, не удалось найти новых Федотовых. От команды же требовали наращивания успехов, а откуда они могли взяться? Успехи, как считал Аркадьев, это игроки, а для их подбора у Бориса Андреевича не хватило времени. Два сезона – это небольшой срок даже для выдающегося тренера.

Спустя много лет, вспоминая свою работу в ЦСК МО в 1958-1959 годах, Аркадьев говорил о том, что у него не сложились отношения с игроками, имея в виду отсутствие единства чувств, усилий, мыслей. Так оно и было. Мы преклонялись перед громадным авторитетом патриарха тренерского корпуса. Но если не всегда устраивали его, но вовсе не из-за нашей недобросовестности. У нас не было тех способностей, на которые рассчитывал Аркадьев, строя свои тактические планы, и которыми обладали игроки «команды лейтенантов». Как говорится, Бог нам не дал.

Не скрою, по молодости лет мы не всегда соглашались с Аркадьевым. Нам его требования казались порой чрезмерными, а попытки обновить состав поспешными. Вот почему однажды группа игроков, включая Агапова, Беляева, Щербакова, пошли к маршалу Гречко с просьбой вернуть Пинаичева. Она совпала с настроением маршала, после чего Борис Андреевич подал в отставку (в следующем сезоне мы заняли 6-е место, что в министерстве обороны посчитали неудовлетворительным и убрали Пинаичева).

Борис Андреевич был очень увлекающимся человеком. В 1959 году он, тренируя команду ЦСК МВО, одновременно руководил олимпийской сборной СССР. После двух встреч с румынами (победа и ничья) и матча с болгарами (ничья) ей предстояла решающая игра в Софии за право выступления на Олимпиаде. Уже подобрался костяк команды, и вдруг…

Мы сидели на сборе, ужинали, когда в стоповую вошел Борис Андреевич, возвратившийся с матча в Лужниках «Локомотив» – «Крылья Советов» (Куйбышев). Таким восторженным нам его до этого видеть не приходилось. Оказалось, железнодорожники победили со счетом 5:2 («Крылышки» очень редко пропускали за один матч столько мячей). «Вот готовая команда для победы в Софии», – произнес Аркадьев.

На поле в болгарской столице мы вышли в сильно измененном по сравнению с предыдущими матчами составе. Не стало постоянно игравшего на правом краю динамовского нападающего Урина, нашего центрального защитника Ермолаева, ленинградского полузащитника Завидонова, капитана команды. Зато в каждой из трех линий появились футболисты «Локомотива», так понравившиеся Борису Андреевичу в игре с куйбышевцами. Один из них – центральный защитник Иван Моргунов – никогда, ни раньше, ни после Аркадьева, не привлекался в сборные команды, никто из тренеров даже в уме не видел его кандидатом в сборную команду. В Софии мы проиграли со счетом 0:1.

– А кого ты вспоминаешь из вратарей, когда начинал играть в ЦДСА?

– В первую очередь Владимира Николаевича Никанорова, могучего телосложения, настоящего русского богатыря, с отличной реакцией и завидной смелостью. В 54-м году он оказался моим дублером, что нередко ставило меня в щепетильное положение. Но Николаич, пятикратный чемпион СССР, видя, что я тушуюсь от того, что Пинаичев и Федотов доверяют защищать ворота мне, зеленому юнцу, успокаивал: «Ты чего? Так и должно быть. Ты молод, в хорошей форме, а я, брат, свой уже отыграл». Он учил меня отбивать мяч кулаком, который, кстати, у него был с небольшую дыню.

У Алексея Хомича, как и у Никанорова, нравилась смелость, с которой он шел на мяч. Мне импонировала игра динамовца Вальтера Санаи, спартаковца Михаила Пираева (в 53-м году судьба свела нас в «Спартаке»), ленинградца Леонида Иванова, киевлянина Олега Макарова, Валентина Ивакина, с которым мы состояли в штате ЦДСА в 1955-1956 годах. Но играл на протяжении двух сезонов я один, а он участвовал лишь в двух матчах. Хотя такая ситуация зависела не от меня, я огорчался за напарника, поэтому искренне обрадовался его переходу в «Спартак», где он стал чемпионом СССР. Насколько успешно Ивакин стоял в воротах нашего дублирующего состава, свидетельствует то, что в 1956 году нас обоих (удивительный случай!) включили в список «33 лучших» игроков сезона. Его под третьим номером, меня – под вторым.

Я горд и счастлив, что близко знал великого Яшина, дружил с ним многие годы. Не припомню, чтоб Лев сыграл плохо. Я даже иногда по-доброму завидовал ему. Его стабильности, надежности.

– Я помню матчи, когда партнеры с укоризной смотрели на тебя после пропущенного мяча. А как ты сам спустя много лет оцениваешь свою игру, ведь раздавались порой голоса, что ты позер, играешь на публику…

– О моей игре якобы «на эффект» скажу так: играл в естественной для себя манере, как позволяли это делать мой темперамент, прыжок, реакция. Я ведь неплохо прыгал в высоту, акробатическая подготовка тоже была на уровне. Ноги сильные, потому и броски получались далекие.

Вся моя игра строилась на прыжках, реакции на любой удар. Старался сразу же оторваться от земли. Сильно пробитый мяч в этот момент мог, конечно, пролететь и подо мной. Вратарь, который в подобной ситуации действует не так импульсивно, остается в выигрыше. Однако есть и другая сторона дела, которую тоже нужно учитывать.

Сколько раз случалось парировать удары, направленные в «девятку». А вратари, назовем их позиционного направления, мячи из категории «мертвых» берут реже. Так что «прыжковая» вратарская школа имеет полное право на существование. «Прыжковыми» вратарями были Алексей Хомич, Алексей Леонтьев (так мне рассказывали, его, к сожалению, я на футбольном попе не видел), Анзор Кавазашвили, Виктор Банников. В конце концов, футбол – это еще и зрелищность, красота, эмоциональный подъем.

– Иной молодой читатель удивится, увидев в твоей биографической справке немалый список клубов, за которые ты играл…

– Я никогда не терпел несправедливого отношения спортивных работников, руководителей футбольных клубов к приглашенным игрокам. Иногда предлагали заманчивые условия, но на практике мало что выполняли. В таких случаях я был вынужден искать работу в другом месте.

За ЦСКА собирался играть долго, пока хватит сип и мастерства. Но вот в 1961 году команду принял Константин Иванович Бесков. Мы с ним не сошлись характерами. Он принял жесткое, если не сказать жестокое, решение отчислить меня и двух экс-капитанов – Михаила Ермолаева и Николая Линяева после трех туров, когда о переходе в другой клуб уже не могло быть и речи, «Юрьев день» был далеко позади. Бесков вдруг посчитал, что у меня не все в порядке со зрением, а в отношении Ермолаева неожиданно вспомнил, что за несколько лет до этого ему удалили почку. В результате приговора, который нам вынес Бесков, все мы оказались на улице. Спасибо Никите Симоняну, который тогда стал тренером «Спартака», пригласившему меня в команду. Решение о моем отчислении многим казалось неправедным, что Федерация футбола СССР моментально, вопреки своей инструкции, дала мне разрешение на переход.

– При Бескове ты провел за ЦСКА три матча, забив с пенальти два мяча. Почему именно тебе, вратарю, было доверено пробить 11-метровые?

– У меня с детских лет было желание играть в нападении, но я никому, особенно когда стал играть в команде мастеров, об этом не рассказывал. Но когда в ЦСКА пришел Бесков, давняя мечта все сильнее давала о себе знать, и я уже не скрывал ее. В двусторонних играх, во время предсезонного сбора в ГДР я нередко играл за дублирующий состав нападающим. Бесков, видимо, уже собиравшийся отчислить меня, не препятствовал моему увлечению, а главное, он наверняка подметил, что у меня сильный удар. Во всяком случае, когда во встречах с «Араратом» и «Пахтакором» судья назначил 11-метровые в ворота наших соперников, то все полевые игроки ЦСКА знали, что пенальти будет реализовывать Разинский (по указанию Бескова).

В следующем сезоне, выступая за киевское «Динамо», я в матчах дублеров иногда играл нападающим, в игре с резервистами «Локомотива» забил гоп Владимиру Маслаченко.

В 1963 году в одесском «Черноморце» я считался первым вратарем и перестал играть нападающим… до определенного момента. Перед встречей с ярославским «Шинником», с лидером турнира, в конце сезона ушедшим в класс «А», я получил травму, надо было бы залечить ее, но мне очень хотелось выйти на поле против команды, в которой выступало много москвичей, моих старых знакомых (Анатолий Исаев, Генрих Федосов, Валентин Ивакин, Виталий Артемьев). Уговорил тренировавшего «Черноморец» Боброва поставить меня в ворота, и он согласился.

В одном из эпизодов я бросился за мячом, и в этот момент незалеченная травма дала о себе знать – меня пронзила сильная боль, из-за чего нам забили гол. Потом, опять же по моей вине, еще один. Бобров, видя такую картину, где-то на 20-й минуте при счете 0:2 заменил меня. Поле я покидал под оглушительный свист трибун, а потом, где бы ни появлялся в городе, подвергался оскорблениям. Возвращать меня в ворота Всеволод Михайлович не решался. Я же не представлял, чем могу заняться, кроме футбола, в разгар сезона. И тогда я попросил Боброва, который, еще работая в ЦСК МО, отмечал наличие у меня сильной «колотушки», использовать меня уже в ближайшем матче в роли нападающего.

Бобров понимал мое состояние и пошел навстречу. После «Шинника» мы играли дома с «Жальгирисом». Вот тогда я впервые появился в основном составе команды мастеров нападающим. Произошло это 24 августа 1963 года. Выходя на попе. Юра Заболотный подтрунивал надо мной, мол, посмотрим, что ты сегодня натворишь.

В тот день «Черноморец» победил со счетом 1:0, реализовав пенальти. 11-метровый был назначен после того, как соперники недозволенным приемом пытались остановить мой прорыв. Потом последовал домашний выигрыш у «Даугавы». Бобров уже не возвращал меня в ворота, поскольку мне игра в линии атаки удавалась. Одесские болельщики, еще недавно низвергавшие меня с пьедестала, теперь видели во мне своего кумира.

А осенью «Черноморец» отправился в турне по маршруту Тунис – Эфиопия – Судан. Боброва с нами не оказалось, теперь уже некому было определять, в какой роли мне проводить очередной матч, и я во всех встречах играл нападающим. Забил 11 голов (всего на счету «Черноморца» оказался 21 гоп). Не пожалел я тогда и тунисскую команду, которую тренировал Алексей Парамонов, с ним мы вместе были в «золотом» составе на Олимпийских играх 1956 года.

Я никогда не считал, сколько всего забил мячей за свою карьеру. Знаю лишь, что в 1967 году, играя за липецкий «Металлург», я 19 раз заставлял соперников начинать игру с центра поля.

– От воспоминаний о «Черноморце» давай перенесемся на год раньше. Ты – вратарь киевского «Динамо»…

– Чемпионат 1961 года я закончил в «Спартаке». После окончания сезона многие команды по существовавшей тогда традиции отправлялись за рубеж, стараясь взять в аренду игроков из других клубов. Меня, тогдашнего спартаковца, пригласила с собой рижская «Даугава». После турне узнаю, что в зарубежную поездку на этот раз зовут динамовцы Киева. Только что выиграв первенство страны (до этого чемпионами становились лишь москвичи – «Динамо», «Спартак» и ЦСКА), они отправились в Англию.

Киевляне в трех матчах ни разу не смогли добиться победы (поражения в Бирмингеме и Ливерпуле, ничья с лондонским «Арсеналом»), но ко мне, вратарю, претензий не было, более того, уже по возвращении они предложили перейти к ним. Я согласился и весь сезон 1962 года провел в киевском «Динамо», сыграв в 18 матчах (в 10 играх участвовал Олег Макаров, в девяти – Виктор Банников, которому в скором времени предстояло стать лучшим вратарем страны).

Киевляне намеревались тогда повторить своей прошлогодний успех, но не получилось. В команде под занавес сезона начались раздоры, конфликты, поиски виновных, в итоге динамовцы заняли 5-е место, после чего их старший тренер Вячеслав Дмитриевич Соловьев (я его застал в армейской футболке, когда поступил в ЦДСА) был вынужден оставить Киев. С ним ушел и я, благо меня позвал Бобров, принимавший одесский «Черноморец».

– Вспоминаю, как недоумевали болельщики, когда среди большинства спортсменов, отмеченных за победу на Олимпийских играх 1956 года с присвоением звания заслуженного мастера спорта, не оказалось вратаря золотой сборной команды СССР Бориса Разинского.

– Перед отлетом на Олимпийские игры футболистов сборной СССР, длительное время просидевших на сборе в Тарасовке, словно на казарменном положении, вывели в соседний лес. Осень выдалась урожайной на грибы, и все вернулись с полными корзинками. Во время обеда на стопе появилось аппетитное второе блюдо. В этот момент в столовую вошел наш знаменитый доктор Олег Маркович Белаковский. Он категорически возражал против (завтра вылет!) жареных грибов, которые тут же отправили назад на кухню.

Все игроки промолчали, кроме меня, возмутившегося произошедшим (получалось, что усилия всей команды оказались напрасными). Я настолько вскипел от гнева, что вышел из-за стола, поднялся к себе в комнату, собрал вещи и зашагал на электричку. За мной устремились с уговорами руководители команды (невиданное депо – Яшин остается без дублера!) А я сам к этому времени остыл, возвратился на базу. Потом полетел со всеми в Мельбурн, где стал олимпийским чемпионом, но звание заслуженного получил лишь спустя 33 года!

– В связи с недавним арестом «оборотней в погонах» на память пришла одна из кампаний по борьбе с коррупцией, когда тебя хотели пристегнуть к ней…

– Да, было такое. Проработав некоторое время водителем такси за номером 69-03 в 6-м парке, где директорствовал Геннадий Саная, сын динамовского вратаря, я пошел мастером на комбинат автообслуживания. В это время по инициативе Гейдара Алиева, нынешнего Президента Азербайджана, а тогда первого заместителя Председателя Совета министров СССР, до этого работавшего первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана, еще раньше председателем республиканского КГБ, в стране началась очередная кампания по борьбе, как считали ее организаторы, с существовавшей в стране коррупцией. На Петровке, 38, решили «потрясти» наш комбинат, считая, что за счет государства и народа обогащаемся, спекулируя бензином, запчастями.

Однажды ко мне домой нагрянули с обыском молодые люди с непроницаемыми лицами. «Деньги, драгоценности, валюта, наркотики, оружие имеются?» – спрашивают. «Нет, не имеются», – отвечаю. Они тщательно осмотрев, что хранилось в шкафу и в комоде, нашли, кажется, пятьсот или триста рублей (я не знал о них – жена на что-то отложила). «А это?» – опять спрашивают. «Забыл, – говорю, – жена положила».

В результате обыска у меня забрали два спортивных костюма, купленных в одной из зарубежных поездок сборной ветеранской команды СССР. Уже уходя, один из сотрудников МУРа обратил внимание на висевшую на стене фотографию – Климент Ефремович Ворошилов с группой участников Олимпийских игр 1956 года. «А это почему у вас?» – прозвучал вопрос. «Так на снимке я вместе с другими, вот, например, Башашкин». «Выходит, вы тот самый Разинский. вратарь сборной СССР?» – «Тот самый…»

Агенты МУРа после этого ушли. А потом меня пригласили на Петровку, 38, и, не извинившись, вернули деньги, костюмы, поскольку никакой моей вины не установили, как и не нашли мафии на нашем автокомбинате.

– Я знаю, что некоторые болельщики ЦСКА недоумевают, когда Разинского и других ветеранов не видят ни на чествовании серебряных призеров прошлогоднего чемпионата России, ни на поздравлении ЦСКА в связи с 80-летием клуба.

– Мы, ветераны, я имею в виду Беляева, Агапова, Федотова, Емышева, экс-капитанов команды Линяева, Ермолаева, Дородных, охотно пришли бы на любой торжественный вечер в родном клубе, с интересом побывали бы на турнирах памяти Гринина или Боброва, но обо всем этом нам не бывает известно. О нас, видимо, забывает президент клуба ветеранов футбола ЦСКА Валентин Бубукин.

***

В Высшей школе тренеров Разинский защитил диплом по теме «Подготовка вратарей высокой квалификации». Куда он потом только не обращался, включая редакции газет, доказывая, что стражей ворот следует готовить особо, не в общем потоке с полевыми игроками. На него смотрели как на чудака – ишь чего захотел! А ныне в нашей стране нет ни одного профессионального клуба, где бы не было тренера по занятиям с вратарями.

Вскоре после окончания карьеры – в 1974 году по предложению тогдашнего старшего тренера ЦСКА Владимира Агапова – Разинский стал заниматься с тремя вратарями армейцев. Один из них – Владимир Астаповский через два года стал бронзовым призером Олимпийских игр, его признали лучшим футболистом страны и назвали лучшим вратарем сезона. Другой ученик – Виктор Радаев через год стал чемпионом Европы среди молодежных команд. А третий ученик – Леонид Шмуц – был третьим вратарем сборной СССР на чемпионате мира 1970 года.

Оказавшись случайно в 2001 году в Новороссийске Разинский получил предложение от президента футбольного клуба «Черноморец» позаниматься с вратарем Максимом Левицким, мало кому тогда известным. Насколько тренировки были успешными для этого парня, можно судить по его удачной вратарской карьере. О Борисе Разинском, тренере вратарей, дошли слухи до Южной Кореи, где ему довелось по приглашению провести семь месяцев. Его подопечным там был Ли Вун Чже, позднее защищавший ворота своей страны на чемпионате мира 2002 года.

… Это о Борисе Разинском сказал однажды Никита Симонян: «Он не был баловнем судьбы».