Александр Никитин: «В СКА попал по принуждению, но не жалею об этом»

«Ротор», 10.07.2015

Ростовские болельщики со стажем прекрасно помнят этого замечательного футболиста, в 1983–1984 годах являвшегося неотъемлемой составляющей славной атакующей тройки СКА Андреев – Воробьев – Никитин. На Дону он тогда сверкнул ярко, но не задержался – основную часть карьеры провел в родном волгоградском «Роторе», в нем же остался работать, когда повесил бутсы на гвоздь.

«Легенда» – именно так называют Александра Борисовича волгоградские болельщики. Он прошел с командой путь от второй до высшей лиги чемпионата СССР, от «серебра» чемпионата России до краха.

О своей жизни и футбольной карьере и «Роторе» Александр Никитин рассказал в интервью официальному клубному журналу.

– Александр Борисович, как прошло ваше детство?

– Я родился в Сталинграде, незадолго до переименования города в Волгоград. Мама и отец были простыми рабочими, трудились на заводах – силикатном, затем на моторном. Жили в коммунальной квартире, родители с утра до вечера работали. Во дворе у нас была дружная компания, летом мы купались и рубились в футбол, зимой играли в хоккей. Были помешаны на этих видах спорта. В общем, обычное детство ребенка 60-х годов.

– Когда поняли, что дворового футбола вам недостаточно?

– В те времена наш Дзержинский район был маленький. У нас была команда «Мотор» при заводе, где я и начал заниматься футболом. Это сейчас детей набирают в футбольные секции и школы с шести лет, а в ту пору раньше наступления десятилетия редко кого-то брали. Я пришел в «Мотор» лет в 12-13.

– Известно, что в детстве вы занимались в футбольной группе при клубе «Баррикады». Как туда попали?

– Моя футбольная карьера сложилась еще и потому, что несколько раз в нужный момент мне сопутствовало везение. Когда я в составе «Мотора» принимал участие в турнире «Кожаный мяч», мимо проходил мужчина, который обратил на меня внимание. Как позже оказалось, это был брат вратаря, игравшего в «Баррикадах». Он меня и пригласил. Когда зовут в школу главной команды региона, отказаться невозможно. И я через весь город, с несколькими пересадками, стал ездить в Краснооктябрьский район на тренировки. На «Баррикадах» у нас было для тренировок травяное поле, два земляных, хоккейная «коробка», баскетбольная площадка, бассейн, зимой мы занимались в спортзале ДК им. Гагарина, а летом нас отправляли в пионерский лагерь. Условия потрясающие! Разумеется, все было бесплатно.

– Считается, что для ребят, которые занимаются футболом, самый сложный момент – переход из подросткового спорта во взрослый, на котором многие и заканчивают играть. Как вы преодолели этот рубеж?

– В советское время конкуренция была жуткая. Неосуществимой мечтой казалось даже попадание в команду, игравшую на первенство области. О команде мастеров и мыслить не мог, даже несмотря на то, что находился в группе подготовки при команде мастеров «Баррикады». Кстати, как раз в середине 70-х «Баррикады» переименовали в «Ротор».

– И как раз в «Роторе» вы и оказались…

– В моем попадании в основную команду огромную роль сыграли два человека – это тренер Петр Николаевич Орлов и бывший капитан «Ротора» Владимир Степанович Осипов. В какой-то момент нас стали привлекать на тренировки с главной командой.

Казалось, это самое большое, о чем можно мечтать. Футболисты «Ротора» для нас, мальчишек, были небожителями. Когда они приезжали тренироваться на «Баррикады», мы бросали свое занятие, становились вокруг поля и, затаив дыхание, смотрели на футболистов, как на богов… Когда в 17 лет я и еще трое ребят пришли на тренировку главной команды в качестве ее участников, это казалось каким-то сном. Все происходило как в тумане. Думал: «Я в «Роторе», как такое может быть?»

– Сложно было доказать, что достойны играть за любимую команду?

– Сразу закрепиться у меня не получилось. Обнаружились проблемы со здоровьем. Я почти смирился с тем, что с футболом у меня ничего не получится, начал готовиться к армии. В этот момент Владимира Степановича Осипова назначили тренером в Волжский. Он мне позвонил из Адлера, где команда была на сборе, и пригласил к себе. Я приехал, хорошо себя проявил и остался в команде, которая на тот момент назвалась «Труд». А потом мне, можно сказать, снова повезло. Перед сезоном-1981 ввели такое правило – шесть человек в составе должны быть не старше 26-ти лет. Из-за этого «Ротор» покинула большая группа опытных игроков. И меня вызвали в Волгоград.

– Выходит, вы буквально с первых матчей стали основной ударной силой команды?

– Я всю жизнь играл левым полузащитником. Правда, в Волжском меня иногда ставили центральным нападающим. Мне эта позиция не нравилась, я буквально умолял тренера вернуть меня на левый фланг. В «Ротор» тоже приходил как левый полузащитник. На предсезонном сборе я то играл, то нет. На последний сбор основной центральный нападающий по каким-то причинам не поехал, и меня главный тренер Шершнев поставил на эту позицию. В первом же матче я забил три мяча. После этого у меня, что называется, пошло. Я стал постоянно забивать голы и стал игроком основного состава.

– Через год после выхода «Ротора» в первую лигу вы отправились играть в ростовский СКА.

– В 1982 году мы неплохо провели сезон в первой лиге, довольно уверенно закрепились в дивизионе, заняв 14-е место из 22-х команд. После чемпионата я должен был отправиться в армию. По предварительной договоренности меня должны были призвать служить в воинскую часть на острове Зеленый. Но осенью умер Брежнев, и в стране начались перемены, проверки. Пришло некое предписание, и я вместе с Игорем Новокщеновым отправился в Ростов.

– Сложно было привыкать к новым условиям, городу?

– Многое там было в новинку. Другой город, другие традиции. Да и в команде все было не так, как в «Роторе». Меня очень удивило, что игроки там обращались к тренеру на «ты» и не по имени и отчеству, а просто по отчеству. Я в «Роторе» тренерам даже в глаза боялся смотреть. После того как прошли курс молодого бойца в спортроте, нас привезли в СКА. Команда перед тренировкой построилась, я посмотрел, а там стоят Сергей Андреев, Александр Воробьев, другие известные игроки. Тогда подумал: «Здесь я играть не буду точно».

– Но в итоге заиграли!

– Заиграл, и очень прилично. Наверное, стремление иметь возможность нормально спать, нормально питаться и играть в футбол и нежелание возвращаться назад в роту заставили меня прибавить. Когда после сезона болельщики приветствовали команду, громче всех, конечно, аплодировали Андрееву, а я шел на втором месте. СКА провел сезон-83 сверхуспешно и вышел в высшую лигу. Одним словом, в команду вписался очень удачно, хоть попал туда, можно сказать, по принуждению. О проведенных в СКА годах нисколько не жалею.

– Когда армейская служба закончилась и появилась возможность покинуть СКА, были ли еще какие-то варианты кроме «Ротора»? Предлагали ли остаться в Ростове?

– В мае 1983 года из СКА я был вызван в олимпийскую сборную СССР. На следующий год в составе этой команды мог отправиться на Олимпиаду, но бойкот Игр в Лос-Анджелесе поставил крест на этих надеждах. Тем не менее, после вызова в сборную предложений по дальнейшему продолжению карьеры поступать стало очень много. Был вариант и в Ростове остаться, где руководство выдало мне великолепную квартиру, звали и в другие места.

– Вызов в сборную стал еще одной сбывшейся мечтой?

– Я в 1975 году еще мальчишкой смотрел по телевизору как «Динамо» (Киев) сначала победило в Кубке кубков, а затем выиграло и Суперкубок Европы, когда Блохин забил два гола «Баварии». И вот прошло девять лет, я попадаю в сборную и тренируюсь вместе с Блохиным, Дасаевым, Бессоновым и другими выдающимися игроками! Тогда состоялся товарищеский матч между первой и второй сборными СССР. Я играл за вторую, мы выиграли 3:2. После СКА меня стали вызывать уже из «Ротора». Но стать основным игроком, конечно, шансов у меня было мало. Тренер Эдуард Малофеев мне несколько раз говорил: «Начнешь играть в высшей лиге – будешь в сборной постоянно, а из «Ротора» я тебя взять не могу, так как это другой уровень».

– Вы сказали, что помимо СКА и «Ротора» были и другие предложения и варианты. Расскажете о них?

– Звали все команды высшей лиги, кроме «Жальгириса». Самыми настойчивыми были московское «Торпедо» и киевское «Динамо». Валерий Васильевич Лобановский приглашал в Киев на протяжении восьми лет. «Торпедо» начало меня «бомбить» еще раньше, даже до того, как я попал в СКА. В те годы в Москве было очень сложно получить квартиру, но два клуба – «Торпедо» и «Локомотив» – своим футболистам давали жилье сразу, поэтому попасть к автозаводцам мечтали многие. Тогда не было сотовых телефонов, да и простые были далеко не у всех. Селекционеры приезжали ко мне домой, общались с родителями.

Представители бакинского «Нефтчи» вообще пригнали черную «Волгу», тогда эта машина была эталоном. Все футболисты получали абсолютно одинаково. Во второй лиге ставка – 160 рублей и 40 премиальные, в первой лиге – 200 рублей и 50 рублей премиальных. Заработать больше было почти нереально. Если вдруг тебе дают машину, это значит, карьера удалась. Получить «Волгу» могли только три категории людей – лучшие футболисты, лучшие хоккеисты и космонавты. Когда бакинцы пригнали машину, а я от нее отказался, они назвали меня ненормальным. Во второй раз «Волгу» предлагали мне в Ланчхути, когда мы приехали туда играть с местной «Гурией». Там машину пригнали под балкон гостиницы, где мы жили, и она простояла там три дня.

– Какой бы вариант выбрали, если бы не было возможности вернуться в Волгоград?

– Если бы я все-таки ушел, то, скорее всего, в «Торпедо». Киева я немного испугался, так как слышал о тех нагрузках, которые выпадают на футболистов в «Динамо». Но жизнь так сложилась, что я остался в Волгограде.

– Сегодня сложно представить, чтобы футболиста настойчиво звали ведущие клубы страны, а он остался в родной команде, к тому же играющей не в элитном дивизионе.

– Тогда было другое время, и слово «патриотизм» на самом деле что-то значило. Ну как я мог оставить родную команду, родной город и поехать играть в ту же Москву или Киев, пусть даже в высшей лиге? Конечно, возвращаться играть в первую лигу после высшей было сложно, но что сделано, то сделано.

– Наверное, желание выйти в элиту с «Ротором» после этого было очень сильным?

– О выходе в высшую лигу, честно говоря, даже не думали. В 1986 году у нас была приличная команда, которая вполне могла выйти, но не получилось, так как футболисты разделились на два лагеря, которые фактически враждовали. В 1987 году чуть не вылетели, благо, пришел Виктор Евгеньевич Прокопенко и помог нам спастись, а в 1988 под его руководством и практически тем же составом мы поднялись в класс сильнейших.

– Благодаря чему Прокопенко удалось за год команду из аутсайдера превратить в лидера первенства?

– Когда Виктор Евгеньевич пришел, сразу почувствовалось, что это человек новой формации. Первым делом он попросил отвести его к нашему парикмахеру, где он сделал себе такую же прическу, как у футболистов. Между собой мы его называли просто – дядя Витя. Для нас он был кумиром – молодой симпатичный мужчина, одессит, мог пошутить. Команда с его приходом сплотилась, что и дало результат.

– Бомбардирский талант сегодня в России почти вымер. Вы же для многих как раз являетесь эталоном бомбардира. Забивать голы – это действительно какой-то особый дар?

– Когда поставили нападающим, деваться мне было некуда. Слева Виктор Васильев, игрок очень быстрый, в его зону смещаться нельзя, чтобы не мешать. Вправо идти тем более нельзя, там Гузенко с Диваком. Мне они так и сказали: «К нам не лезь, играй в центре и подставляй ноги и голову, а мы уж мяч до тебя доведем». В итоге так и играл, хотя сначала мне это очень сильно не нравилось. Откуда бомбардирские способности вдруг появились до сих пор не пойму. Может быть, свыше пришло. Ну и тренировался, конечно, до седьмого пота, оттачивал навыки. Что-то у коллег-форвардов присмотрел, например у Андреева в СКА.

– В начале 90-х годов в стране происходили колоссальные изменения. В этот же момент президентом клуба стал Владимир Горюнов. При нем «Ротор» стал одним из ведущих клубов страны…

– С Горюновым я знаком 33 года, правда, последние несколько лет мы с ним не общаемся. Пришли мы в команду почти одновременно. Я был молодой футболист, он – администратор. Потом стал начальником команды, а со временем и вовсе – президентом клуба.

– За счет чего этому человеку удалось добиться такого впечатляющего карьерного роста?

– Он часто говорил и сейчас иногда говорит, что футболисты люди неблагодарные. Да, своеобразные, они долгие годы живут, как в оболочке, в вакууме, а когда заканчивают карьеру, ничего не умеют и не знают, что делать дальше. Но как Горюнов может называть их неблагодарными, ведь именно за счет футболистов он сделал себе карьеру и обеспечил безбедную старость. Если бы не футболисты и «Ротор», Горюнова бы никогда никто не знал. Именно мы, футболисты, сделали его президентом, выдвинули его кандидатуру на этот пост и сделали все, чтобы ее утвердили.

– Почему ему помогали?

– Он человек очень активный. Может убеждать, может рассказывать, планы строить и все ему верят. По моей информации, ставить Горюнова президентом региональное руководство не хотело, и мы, футболисты, настояли, чтобы именно его назначили на эту должность. Но Горюнов до своего президентства в «Роторе» и Горюнов после того, как занял эту должность, – два разных человека. Я так думаю, что испытание властью он пройти не сумел.

– В вашей карьере был еще один любопытный период, когда вы отправились играть в Финляндию. Мало кто знает, почему вы туда уехали, где и как играли?

– В 1990-м мы вылетели из высшей лиги, и я решил из команды уйти. Меня заграницу и раньше звали, но я знал, что точно не отпустят, а после того неудачного сезона разрешили. Кроме Финляндии никуда не приглашали, а туда была уже проверенная, накатанная дорожка. Поехал я в одну команду, в прямом смысле слова, с мешком консервов за спиной, там что-то не срослось, и я в итоге оказался в клубе третьего финского дивизиона «Малакс».

Уровень футбола по сравнению с высшей лигой СССР – небо и земля. Маленький городок на берегу Балтийского моря, население – 2 тысячи человек. В итоге за два года, сыграв около 40 матчей, я там забил 68 мячей. Какой-то матч играем – я забиваю пять, в следующем – шесть! Порой уже перед самим собой неудобно было. Болельщики меня там за бога считали. Я две игры только сыграл, а жители скинулись и подарили мне пятую модель «Жигулей».

– Многие из тех, кто уехал в 90-е за рубеж, на родину так и не вернулись. У вас не было желания остаться в Финляндии?

– Однажды утром ко мне домой приехал президент клуба, который по совместительству занимал должность начальника криминальной полиции города. Он мне говорит: «Ники (они меня по имени не называли, так как Александр слишком длинно, а сокращали фамилию), включи телевизор». Я включаю, а там показывают Москву, на улицах танки, толпы людей. После этого он мне предложил сделать финское гражданство и остаться в Финляндии жить. Я отказался, сказал, что обязательно вернусь на родину. Хотя, играя в третьем дивизионе, я получал 1000 долларов в месяц – сумасшедшие деньги для того времени. Когда вернулся домой, меня снова позвали в «Ротор». В сезоне 1993 года я отыграл первый круг и даже получил по его итогам серебряную медаль чемпионата. Хотя, конечно, был уже не тот. Потом Павлов приглашал меня в «Текстильщик», обещал квартиру и машину, но я решил, что с меня уже хватит.

– За счет чего «Ротору» в 90-е годы удалось выйти на одну из ведущих ролей в российском футболе?

– Тогда мало у каких клубов были мощные спонсоры, практически все решала поддержка властей. У «Ротора» она была – губернатор Иван Петрович Шабунин был страстным болельщиком, искренне любил «Ротор», ходил почти на все домашние игры.

При такой поддержке удалось собрать классных игроков, создать серьезную команду. Конечно, деньги у «Ротора» были далеко не огромные, но они стабильно в клуб поступали, чем мало кто мог похвастать. Тогда футбол был не интересен ни олигархам, ни государственным корпорациям, особняком на фоне остальных стоял только московский «Спартак». Но в конце 1996 года, когда Шабунин проиграл губернаторские выборы, сразу стало понятно, что в клубе что-то пошло не так. Горюнов стал депутатом Госдумы, команда играла великолепно, но, находясь внутри, я понимал: ситуация меняется. В 1997-м выиграли «серебро» еще по инерции от прошлого багажа, футболисты ведь оставались.

Но потом они постепенно стали клуб покидать, ушел Прокопенко, а денег, чтобы заинтересовать игроков такого же уровня, уже не было. Решили делать ставку на своих воспитанников. Талантов было очень много, но, подпитываясь исключительно за счет молодежи, бороться за медали уже сложно. Поэтому с каждым годом опускались все ниже, ниже и ниже, а Горюнов отдалялся от реальности все дальше и дальше. Он так и остался человеком из лихих 90-х, который не смог перестроиться под новые времена. Империя, которую он пытался построить, начала рушиться, ведь нельзя человеку объять необъятное. Он хотел всего: руководить командой, строительством, колхозом, гаражами. Когда же он понял, что клубом управлять уже не в состоянии, то вместо того, чтобы отдать его области, начал разрушать его и разрушил до основания.

– Когда клуб моментально рухнул сразу во второй дивизион, стало совсем плохо?

– После вылета команда еще несколько лет шевелилась во второй лиге. Полная агония началась в 2008 году, когда сотрудники и футболисты почти год не получали зарплату. Все игроки, которые из себя хоть что-то представляли, разбежались. Осталось человек 14-15 и их каждый раз приходилось уговаривать, чтобы выходили на матчи. Обстановка была жуткая. Все друг друга в чем-то подозревали, все друг на друга косились. После этого сезона Горюнов избавился от клуба, точнее от того, что от него осталось.

Дальше – хуже. Перед началом следующего сезона футболистам даже экипировку не купили. Играли в старой форме, костюмов не было. Помню, поехали на выезд в Рыздвяный, футболисты вышли на поле тренироваться, а ко мне подошел мужчина и спрашивает, что это за команда. Я сказал: «Ротор», а он мне не поверил. Мы на самом деле выглядели как какие-то оборванцы: кто в зеленом, кто в красном, кто в синем. У кого с предыдущих команд какие костюмы остались, тот в них и тренировался.

Наверное, только в России возможно, чтобы клуб с многолетней историей, с достижениями, с десятками тысяч болельщиков просто взяли и уничтожили. Это катастрофа.